ПОХОЖДЕНИЯ БРАВОГО ДЕЙЛА КАРНЕГИ
В АВСТРО-ВЕНГРИИ НАКАНУНЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
В трактире "У чаши" сидел только один посетитель. Естественно, что это был Йозеф Швейк. Трактирщик Паливец по обыкновению мыл посуду, когда в трактир вошел улыбающийся господин в котелке на американский манер. Он подошел к стойке, несколько раз улыбнулся, заказал кружку пива и, улыбнувшись, представился господином Дейлом Карнеги, после чего попытался завязать с Паливцем серьезный разговор.
Трактирщик Паливец слыл большим грубияном. Каждое второе слово у него было "задница" и "дерьмо". Но он был весьма начитан и каждому советовал прочесть, что написал Владимир Ленин об интеллигенции.
- Какой замечательный портрет висит у вас на стене! - широко улыбаясь, завязал Карнеги серьезный разговор. - Как бы я хотел иметь такой портрет! Это, наверное, Рембрандт?
- Ну вас в задницу, - вежливо ответил трактирщик, закуривая трубку. Это государь-император.
- Какой красивый у вас государь-император! Как бы я хотел иметь такого государя-императора! - еще шире улыбнулся господин Карнеги. - Не желаете ли Вы, милейший, завоевать друзей и оказывать на них влияние? Я написал на эту тему целую книгу и только за первые восемь месяцев лично продал у нас в Америке более полумиллиона экземпляров!
- Всем этим друзьям цена дерьмо! - осторожно возразил пан Паливец. - Ну их всех в задницу с их влиянием!
И с этими словами удалился в заднюю комнату.
Но американца ничуть не обескуражила потеря собеседника и уже почти завоеванного друга. Он огляделся, заметил Швейка, сидящего к нему спиной, очаровательно улыбнулся, подсел к нему. Хлебнув пивка, он опять принялся за свое:
- Какая у вас замечательная спина! Как бы я хотел иметь такую спину! Вы, я вижу, хотите узнать (всего за три кроны!) как изменить человека, не нанося ему обиды и не возбуждая в нем негодования? Так слушайте! Правило первое: "Начинайте с похвалы и искреннего признания достоинств человека". Правило второе: "Обращая внимание людей на их ошибки, делайте это в косвенной форме". И третье: "Дайте человеку возможность спасти свое лицо..."
Лицо Швейка озарилось улыбкой:
- Пан... э-э-э?...
- Дейл Карнеги, с вашего позволения.
- Пан Карнеги совершенно, совершенно прав. У нас в Рыжеклоунском районе Праги жил один человек по фамилии Корча. Умел этот Корча людям так замечания делать, что они ему еще благодарны оставались. Встречает он, к примеру, пана Ништякны и говорит ему: "Вот вы, я вижу, слегка навеселе, а ведете себя прилично, не то что пан Жлобичек, тот давеча всю пивную облевал, да напоследок пани Тапковой в кружку помочился! А та как раз кушала кнедлик, так она треснула его этим кнедликом и проломила голову". Ништякны улыбнулся, из лужи встал, руку Корче пожал - мол, все понятно, Жлобичек он и есть Жлобичек, не то что я.
Или встречает Корча пана Каличека и говорит: "Пан Каличек, вы мне уж неделю четыреста крон должны, но, по всему, отдать хотите, а вот пан Бабник год назад занял тысячу крон, так уж три месяца как умер и, похоже, денег отдавать не собирается..."
- Как увлекательно вы рассказываете! - перебил Швейка американец. - Как бы я хотел так увлекательно рассказывать! А хотите, я научу вас, как стать хорошим собеседником? Легчайший способ стать хорошим собеседником - будьте хорошим слушателем, поощряйте других рассказывать вам о себе!.. - Это мы уже проходили! - засмеялся Швейк. - Был у меня в Верхних Пышминцах один знакомый, пан Эдичка. Сватался он к одной вдове, пани Покойничковой. Пришел к ней, а сам думает: чтобы расположить собеседника, надо сначала дать ему поговорить о себе. "Как здоровье, пани Покойничкова?" - спрашивает. Ну, та начала рассказывать. Час
говорила, два, три. К пятому часу передумал Эдичка жениться. К шестому уйти захотел, да так успел вдову к себе расположить, что та его руками держит, не отпускает. Наконец, улучил паузу, крикнул: "Как ты еще не сдохла с таким здоровьем?!", вырвался и убежал.
Да-а, слабым человеком оказался этот Эдичка. А вот, как рассказывал мне Мирослав Кукишек, который жил на Заводчанах, он знавал одного серба, пана Пердича из Бздышкова, так вот тот никогда не перебивал собеседника, внимательно выслушивал, потому что сам-то он и пары слов не мог связать после третьей кружки пива. Поэтому люди уважали его и подливали пивка, чтобы только он дослушал их до конца. Тонко знал этот Пердич человеческую психологию, и от него ни одного слова никто не слышал. До он, к тому же, еще и немой. Так и домолчал до восьмидесяти лет, потом умер, а к нему на кладбище до сих пор ходят любители поболтать. Кстати, если желаете, я могу вам показать, где его могила, - закончил Швейк с добродушной улыбкой.
(Продолжение следует.)