Александр Соколов, Сергей Сомов, Владимир Маурин, Александр Волынчук,
Илья Вайнштейн
ЛЕНИН И ЖАНДАРМ
 
Владимир Ильич вышел из квартиры Фофановой, картаво выругался,
заразительно рассмеялся и хлопнул дверью. До начала вооруженного
восстания оставалось один час и сорок минут. Лихо, по-рабочему заломив
парик на затылок, мастер конспирации, картаво насвистывая, заплетающейся
походкой спустился по узенькой задней лестнице и вышел с черного хода,
походя помочившись с крыльца.
Октябрьский, по старому стилю, морозец неприятно пощипывал бритый
подбородок. Неразношенная кожаная кепка поскрипывала и жала в висках.
 
(Александр СОКОЛОВ)
 
И то сказать - голова-то большая. В шутку друзья частенько называли ее
ленинской.
Ильич нащупал в кармане газовый пистолет, переложил кастет из
внутреннего кармана в наружный и неспешно пошел по направлению к
Смольному.
Проходя по Литейному, увидел свет в знакомом окне.
"Не спит, шалава, - весело подумал Владимир Ильич, - заглянуть, что ль?
Впгочем, нет - сначала Геволюция, бабы потом."
 
(Сергей СОМОВ)
 
Метров через триста Владимира Ильича остановил жандарм и попросил
закурить. "Плохая пгимета", - подумал про себя Ильич, но закурить дал.
Жандарм оказался словоохотливый и, попыхивая дармовой папироской,
принялся расписывать "случайному прохожему" бесчинства большевиков в
казармах, поведение женщин-агитаторов на митингах и проч. и проч. Ильич,
который и сам хорошо знал своих соратников, стоял и картаво поддакивал.
 
(Владимир МАУРИН)
 
Жандарм предложил зайти в околотошную, принять по чарке. Ильичу было
холодно, он задумался. Вообще-то, Крупская попросила его прийти с
Революции пораньше и трезвым. В конце концов он согласился и принял
чуть-чуть у теплого уютного полицейского камелька.
До революции оставалось три четверти часа. Тихо потрескивали дрова в
камине. В унисон с ними, да под "Смирновочку", потрескивал неторопливый
политический спор.
За пятнадцать минут до Революции Ильич убедил-таки жандарма в ее
исторической неизбежности. Они выпили за это, и потом еще раз. Когда
выстрелила "Аврора", два немолодых человека мирно спали на кушетке
полицейского управления и каждому снилось будущее...
 
(Александр ВОЛЫНЧУК)
 
В этот момент в помещение ввалилась толпа перевязанных пулеметными
лентами матросов и солдат. Самый пьяный из них (по-видимому, командир)
уставился на ничего не понимающего Ильича и рявкнул: "Шпик?!"
Ильич рванул на груди сорочку. На белой, поросшей рыжим волосом, груди
мелькнула татуировка "Не забуду Шушенское".
- Ich bin der Kaizer Freund!..
- Наш, наш!!! - толпа радостно оживилась.
Откуда ни возьмись появились подвыпившие барышни, мигом заскочили на
стол и принялись отплясывать "Варшавянку" на жандармской шинели.
Жандарм, все это время стоявший у стены с поднятыми руками и ожидая
заслуженной пули в лоб, недоуменно опустил руки и пробормотал:
- Не может быть... Ленин?!.
 
(Илья ВАЙНШТЕЙН)